нашёл в том самом месте, где его и оставил. Казалось, что тот, рассказав Дейзи правду, так и остался сидеть в садике.
— Как она? — спросил Кайл.
Адриан удивлённо на него взглянул, а потом, невесело улыбнувшись, ответил:
— Я думаю, что она уже давно обо всём догадывалась. Просто не хотела верить.
— Но… значит, она тебя простила? — облегчённо выдохнул Кайл.
— Нет, для Дейзи это не так просто. Да и отношения у нас всегда были напряжённые.
— Ну и кто в этом виноват? Может быть, тебе стоит быть более дружелюбным с ней? Знаешь, мне не очень бы хотелось, чтобы вы ссорились.
— Я… — Адриан вдруг запнулся, словно сомневаясь, стоит ли вообще говорить то, что он собирался. — В любом случае ей меня простить будет не так просто. Может быть, было бы проще, если бы она стала Мелисой. Ты был с ней знаком, поэтому…
— Хорошо, я поговорю с ней.
* * *
Казалось, что в этот полутёмный зал свет почти не проникал. Можно было бы зажечь свечу. Но вставать с кресла Адриану совсем не хотелось. Да и так, пожалуй, было лучше. Словно свет мог помешать его размышлениям.
— Не жалеешь? — спросила только что вошедшая Орэбелла.
— О чём я должен жалеть? — спросил Адриан.
— О том, что рассказал ей про Константиноса.
— И сколько бы я смог от неё это скрывать? — усмехнулся он. — Даже я понимаю, что мы слишком долго живём. Рано или поздно она бы узнала обо всём.
— Как же, — в тон ему ответила Орэбелла. — Если бы она сама не захотела узнать правду, то… ты бы мог скрывать от неё вполне достаточное время, чтобы она успела привязаться к тебе и забыть о Константиносе. Или ты решил отказаться от Дейзи, чтобы отдать Мелису Кайлу? Не надо делать такое удивлённое лицо, мне кое-что известно.
Женщина замолчала, задумавшись о чём-то своём, видимо, недоступном «молодой душе».
Наверное, поэтому она не заметила, как помрачнел Адриан.
— Кайл… — начал было он и замолчал.
Этого он вслух не скажет. Но он слишком хорошо знал своего друга, и поэтому понимал, что тот никогда не любил Мелису. А вот Дейзи — да. Хотя до сих пор не мог понять, что же в ней было такое особенное, что в ней привлекло их обоих. Может, всё дело в том путешествии, которое они проделали втроём, которое сблизило их с девушкой. И встреться они не в той таверне, а сразу у Аддингтона, то всё было бы иначе? А может, всё дело в самом Константиносе… В конце концов, он был одной их самых старых душ среди Других, и кто знает, на что он был на самом деле способен. Хотя первая, и она же последняя, встреча с ним впечатления не произвела.
Они уже давно подозревали, что в графстве Стрикленд, находится убежище Отступников. Но лишь недавно им удалось получить точные сведения, где именно. За деревнями все лорды-Другие следили очень тщательно. Однако с городами дело обстояло сложнее, спрятаться там было куда проще. Хотя на этот раз Отступники выбрали лес.
Эти земли принадлежали Рейесам, поэтому Адриан тоже принимал участие в поимке Отступников. Он особо не волновался. Лишь когда они въехали в лес, стал более сосредоточенным. Несмотря на то, что он был Другим, получить стрелу в незащищённое доспехами место ему не хотелось.
Их проводник — обычный человек, но посвящённый в тайны Других — уверенно вёл их вперёд, когда вдруг остановился.
Что-то не так, догадался Адриан, но было уже поздно. В чём Отступники превосходили Других, так это в умении устраивать засады. Никто даже не почувствовал их, когда на отряд обрушился град стрел.
Похоже было, что Отступников кто-то предупредил об облаве, только сделал это он слишком поздно. И сейчас единственным их преимуществом была внезапность. И может быть, им и могло сыграть на руку то, что они хорошо знали эти леса. Но на этот раз в отряде Других тоже были такие люди.
Очень скоро Отступников начали теснить.
Впрочем, упорству их врага можно было позавидовать. Получить небольшую передышку Адриан смог только тогда, когда бой был почти закончен, лишь в отдалении слышались слабые отголоски битвы, которые, впрочем, вот-вот затихнут. Рейес не преминул ею воспользоваться: он был ранен, пусть и не так серьёзно. Присев на поваленное бревно, он задумался. Всё-таки в этой самоубийственной атаке Отступников было что-то странное…
И тут Адриана привлёк слабый шорох за спиной. Быстро развернувшись, он увидел какого-то человека в плаще и с посохом в руках. Он осторожно пробирался, прячась за густой порослью молодых деревьев. Адриан прислушался: это был один из Отступников. А человек в плаще, поняв, что его заметили, бросился наутёк. Почти сразу же Адриан вскочил на ноги.
Он очень быстро нагнал беглеца и занёс меч для удара. Отступник, чувствуя опасность, обернулся. И попытался подставить посох под удар. Но было поздно.
Уже в этот момент Адриан понял, что что-то не так. Но остановить свой меч не успел. Он обрушился на Отступника, нанося смертельную рану.
Капюшон слетел с головы человека, когда тот падал. И Адриан понял, почему эта победа далась ему так легко. Отступник вовсе не выглядел стариком. И всё же было нём что-то такое, что говорило, что это тело больше не выдержит груза души. Не убей его сейчас Адриан, он всё равно бы не прожил долго.
Этот отступник вызывал смешанные чувства.
Рейес привык к тому, что чем дольше живут Другие, тем могущественнее они становятся. И случись эта встреча в другое время, несомненно, Адриан никогда бы не смог победить этого Отступника. Но как бы ни были сильны Другие, их тела рано или поздно начинали изнашиваться. Хотя, в отличие от обычных людей, их не ждало смерть и небытие, им нужно было лишь дождаться Перерождения.
Но Другой, лежащий сейчас перед Адрианом был Отступником, а значит, шанс, что кто-нибудь проведёт для него обряд Пробуждения, был практически равен нулю.
Лишь позже стало ясно, что это и был легендарный Константинос, видевший расцвет и падение Империи.
Адриан ещё долго бы сидел перебирая в памяти воспоминания и размышляя, как бы всё обернулось, поступи он тогда иначе. Впрочем, как и Орэбелла, которая так же задумалась о чём-то своём. Но в этот момент появился Аддингтон, сопровождавший человека, которого трудно было назвать старым и всё же чувствовалось, что за плечами этого человека — как за душой, так и за самим телом — не мало прожитых лет. Он громко поприветствовал их.
— О, Роберт Стоун, —
